На самом деле очень хочется шмыгнуть носом и тыкнуться в чье-нибудь дружественно-рубашечье плечо. Чтобы от него сигаретами пахло и вечером. Чтобы смеялся и говорил, что все - глупости. И за ухом трепал, да.
Но я теперь телефонов даже не знаю. Никаких. Никуда.
Итак, теперь я зачитываюсь О'Генри, мажусь йодом и таки обещаю не курить.
Джо, ты был прав. Я точно запасусь карандашами и хрен с ним, с дымом.
***
Почему-то у меня все хорошо, хотя на самом деле, у меня все ниже плинтуса и уже съедено тараканами.
***
И вообще, сегодня у всех пятница, а у меня в голове среда.
***
"Одним глотком он выпил коньяк и заглянул в пустой стакан.
- Еще один? - спросил Гудвин.
- По совести говоря, - отозвался падший ангел, - мне не нравится ваше слово "один". Это не совсем деликатно. Но конкретная идея, которая воплощена в этом слове, неплоха."
"Джентельмен не может шантажтровать человека, с которым он пил за одним столом."
Мне не хватает тебя между верхней и нижней губой. Мне не хватает тебя вместе с воздухом и прикосновениями. Мне не хватает тебя на три тысячи метров по кругу и одну сотою микрона насквозь моих мыслей и вздохов. Мне не хва.та.ет. и поэтому я целуюсь с сигаретами и ладонями, с кафельной плиткой в ванне и со следом чужих губ на зеркале в лифте, с собственным отражением в балконной двери, целуюсь и прячу глаза, когда разговариваю с друзьями, потому что боюсь, что они рассмотрят в моих глаза до тебя бесконечный голод между верхней и нижней губой.
Мне не хватает тебя пальцами, кожей, мне не хватает тебя вместе с воздухом и светом. И поэтому я хватаю за руки полузнакомых, пробую на ощупь поверхность бумаги и опавших клиновых листов, вжимаю клавиши в минус плоскость ноутбука, цепляюсь за дверные ручки, считаю ощупью остановки метро и ищу тепла у тополевых стволов.
А может, все это к лучшему, все оно действительно к лучшему – украденный телефон и сломанный компьютер? Может, к лучшему эта тупая под лопатками/между ребрами от давящего вакуума вокруг сжавшегося сердца? Может, действительно стоит бросить курить и бросить тебя? Может, наконец-то подстричься под мальчика и начать спать по ночам? Может, к лучшему эта двухсуточная мигрень и недостаток йода в организме? Может, к лучшему мои засосы на собственных ладонях и твоя меня не-до-ся-га-е-мость? Может, к лучшему нефтяное пятно над моей макушкой, над самой моей макушкой и то, что ты мне снишься с безразличными глазами цвета мои межсензонных кошмаров? Может, к лучшему отсутствие твоих рук, моих мыслей и нашего ничего? Может, к лучшему эта треклятая осень, которая выжгла меня изнутри голубым газовым пламенем? Может, к лучшему, что послезавтра мне стукнут по лбу мои семнадцать и я стану старше на плюс 1? Может, к лучшему, что я все это пишу на вырванном из тетради листке на коленке в машине, пока мама покупает мне противоядие от тебя просто нужные ампулы? Может, это все к лучшему?
я ношу рюкзак на левом плече, я оборачиваюсь налево, когда не хочу раговаривать, я щелкаю пальцами левой руки, я запихиваю плеер в левый карман, я чешу левой рукой за левым ухом, левая рука у меня живет какой-то своей немоей жизнью и все время чего-то хочет, не спрашиваясь и не проникаясь, не заделывая оставленных за собой дыр и дырочек, она даже печатает как-то по-своему переставляя пальцы и уже давно не играла на черно-белый клавишах моего пианино.
выгорено. выжженно. выцарапано. ут-ро. нутро. по лестницам, по пожарным лестницам вниз, в ночную москву, в пустые чужие квартиры - запрещаю себе. я на подоконик балкона, с ногами и сигаретой, с никотином в небо, где звезды быстрее облаков. слова проносятся, я не успеваю, я их руками/мыслями не успеваю, я стал какой-то буржуй и немного бюргер, я скоро начну пить немецкое пиво и отращивать брюшко. на конце такое круглое о, я сделаю так губы, а ты меня поцелуешь, невинно и в щеку, ты немноо боишься, не узнаешь меня, а я все о-каю и выдыхаю себя. я пытаюсь не сорваться вниз, с седьмого - без лифта, я не зря про лестницы - это не ложь. это неложь, я передумал, я тебя никогда никому, а ведт раньше говорил, что отдам, если попросишь. да-да, я такой, я без тебя тут совсем сума-сшедший, мне не хватает тебя и бутылочки сакэ, так, до полоного счастья, для полно-отъевшегося счастья не хватает мне. я цепляюсь за твои руки, листьями - за твои руки, я оставляю следы на губах и немного - на пальцах, я скоро улечу вместе с листопадом и окурками, если ты не. я не-терпе-ливый, я нетерпеливый до тебя, мне надоедает окать в пустоту, мне надоедает, и ты мне даже не сможешь позвонить на день рождения - у меня украли телефон. я совсем скоро соберу вещи и (знаешь, у меня сестра просит племянника, а у меня в животе что-то сжимается, я глупый, я зря боюсь, ведь мне нельзя, мне сейчас ничего нельзя) и приеду к тебе насовсем. на совсемное совсем, чтобы у нас хотя бы ночи были, хотя бы кусочки ночей, и я не напишу свою книгу, я не стану министром, я, наверное, никем не стану, я только замру в нерешении, в не = решении, на твоем пороге, а ты не поверишь и уйдешь на кухню смотреть в окно. у нас с тобой будущего нет, да от этого веселей, в сто тысяч раз веселей, и у меня голова кружится от того, что мне уже перестали перечить, мне плевать, что на меня постоянно клевещут в последнее время, мне на все-все плевать и
прости, я пошел спать. выживать до твоего приезда. доживать до тебя.
сервер не найден, север не найден, мама, я устал вести одни и те же разговоры, мы с тобой слишком одинаковые, мы яблоко от яблони, а еще поля, ягоды и тесто. ты меня не перегнешь, не сломаешь, не вывернешь, я не откажусь от слов и поступков, я заранее прошу у тебя прощение и ухожу на балкон курить. ты не сердишься, ты уже поняла - не получится, но ты все еще собственник, меня до кончиков ушей собственник и не веришь в мою любовь. ты права, я собрался и ушел, даже если ты заминируешь дверь, даже если ты меня расстреляешь, я уже за порогом, да ты все надеешься, что он меня бросит и не понимаешь, что мы с ним по крови/на крови/в крови друг у друга. ты не принимаешь параллелей, мама, а я уже бросил бравировать и материться. я чуть подрос и теперь просто сижу. я э-го-ист, мама. ты не винишь себя.
ты меня любишь просто. ты никогда не скажешь про меня своим друзьям-знакомым, что любишь меня за что-то особенное, за глаза, голос, слова, за все мои тебе слова напрямую и по касательной.ты не тонешь во мне, не выпиваешь меня из-под крана, из-под ржавого крана ежедневных пошлостей, ты не даришь мне цветы и носишь на руках. ты меня просто - без наклонений и падежей, без спрядений глаголов и косинусов, без производной от моих зрачков, без фломастеровых моих обоев, без стихов и без имен. ты не знаю зачем меня выбрал, ты же ведь меня выбрал, я же ведь согласился, на простолюбовь согласился, и четыре раза от тебя за нее уходил. и до сих пор соглашаюсь, и с ума схожу, я же ведь так, не иначе, я на пределе мощностей/скоростей/сил, как только меня хватает, я такой, ты уж прости, ты только выдержи. выдержи мои письма тебе сейчас на коленках, разорванные в клочья письма и пустые тетрадные листы. я ведь даже не пишу на ладонях твое имя, я его выкуриваю, я его мыслями прокуриваю, я себя сигаретами продумываю, чтобы тебе потом ничего этого не досталось, чтобы ты только ресницы мои видел, ресницы и носы ботинок в осенних листьях. ты же ведь до конца ко мне не привык, не привык, когда я громко разговариваю в кровати, когда нагишом на балкон выхожу, когда приезжаю и прошу купить сигарет, моих твоих мне сигарет и стою на углу, складывая из названия улицы маленькие смешные слова. ты не привык, что терубю и не требую, что я не ем булок и пью холодное молоко, ты совсем не привык к моим получасам и минуточкам за компьютером, к моим вязанным носкам, к моему полотенцу, к тому, что я душ предпочитаю отмоканию в ванне, к тому, что я не умею бессловестно молчать. не привык к моему не опаздывать и моему прекрати, ты ни к чему не приык, да мне, собственно, и не важно, мне бы только тебя у самого себя отвоевать, навсегда отвоевать, да так, чтобы не выпали стекла из-под сетчаток моих соседей, когда я начну себя взрывать. я из-за тебя себя так, только так и бесповоротно, навечно, пусть они не знают такого слова, пусть!, по встречной, по набережный и мимо патрулей, я себя для тебя упрощаю и, чтобы не сойти окончательно в твои горячие руки, я же ведь не могу так, пойми, чтобы не сойти - я выписываю себя сюда, килограммами выписываю, за считанные секунды выписываю и удерживаю, что в последний момент не стереть.
у тебя незастекленный балкон и тебя рядом нет. ты в одной ночи от меня. в одной ночи и неделе от меня. ты в неизвестном от меня отрезке времени, потому что я не знаю, когда мы, наконец, заживем с тобой на одних и тех же квадратных метрах. и поэтому я сейчас выхожу на свое полунебо седьмого этажа с мокрой головой, высовываюсь по пояс и курю сигарету, пытаясь согреть пальцы ее дымом. я не даю невыполняемых обещаний и потому не говорю маме, что когда-нибудь перестану стремиться к тебе. ты приезжай, ты скорей приезжай, мы тут что-нибудь придумаем, а то я без тебя замерз, вымерз на совем треклятом балконе в деревянную рейку. ты приезжай - я же весь твой. я же кусок тебя. ты приезжай. окурок падает и разбрызгивает искры на асфальте, желудок окутан теплом, глаза - фонарным светом. я завтра простыну, у нас с тобой десять лет разницы, ты приезжай, не забыть положить студенческий, стакан молока на завтрак, мама, я больше не ем, да, мама, я толстый и мне много мои 55 в килограммах, блин, у меня нет ключей от твоей квартиры, да, мам, я куплю таксофонную карточку, фотоаппарат, ключи, деньги, завязать шнурки, прилепить улыбку и открыть глаза.
завтра понедельник. я буду засыпать на лекциях. нам обещали дождь.
Ти-хо. Ти-ше. Еще. Не. Молчи. Так. Громко. Выключи сердце. Закрой дыхание. Запри мысли. Я слышу их. Ти-хо. Ти-ше. Еще. Не будь глупцом. Ты видишь – я уже сошел с ума. Меня не отпускают мои же сны. Я уже подписал с ними контракт о полном доверии. А ты – тихо. Тише. Еще. Я вжимаю пальцы в виски. Заливаю горечь слюны виски. И сжимаю губы в шерстяную нитку барабанных перепонок. Я не могу. Я заставляю себя. Я пытаюсь понять, как это – без звуков. Я переучиваю себя не слышать. Я. а ты – тише. Тихо. Еще. Пойми. Я хочу эту тишину. Я ее всеми своими полумертвыми нервами хочу. Потому что тогда я узнаю, как вокруг меня пульсирует мир.
Приехал с дачи. Лелею мысль, что часа через два смогу покурить.
А там хорошо. Там желто-красно под ногами и невесомо. Там солнце – по тридцать грамм в одни руки и из-под облаков. Там будто смотришь на мир с той стороны экрана телевизора, почему-то именно немецкого телевизора 60-х годов. Там нельзя курить, там можно только ловить моменты и смотреть на последний одуванчик. Там наконец-то осень и листопад. Там вечером печка и толстые вязаные носки. Там на улице тепло под свитером и холодно ушам. Там-там-там. Я бы туда убежал, чесслово.
Ты зрачками расстреливаешь, всего меня расстреливаешь, вырисовываешь на мне знак Zorro и тысячи кругов вокруг. Ты танцуешь какие-то свои шаманские танцы под нестареющих Битлз, ты крутишься, крутишься вдоль нашей оси, мимо кривых зеркал, мимо черных дыр и белых пятен на нашем ненарисованном еще флаге. Тебе не надоест это все, ты вечная, ты бес-ко-нечная, я не знаю, кто тебя придумал, я не знаю, кому ты нужна - ты сама по себе, время сквозь и мимо тебя, а ты все смотришь, смотришь и молчишь, улыбаясь на вспышки камер и взрывов. Я не могу отвернуться, не могу на тебя не смотреть, от меня уже почти ничего не осталось, только страх, страх, который бежит из меня как крыса с тонущего корабля, да некуда, некуда ему больше бежать - вокруг твои взгляды/руки/дыхание. Ты уже почти выпила меня, вынула меня, из черепной коробки, из трубочных костей и перепутанных суставов вынула. Мне от тебя уже не то что убежать - мне от тебя уже не отвернуться, не откреститься, был - и не стало. Ты зрачками расстреливаешь, всего меня расстреливаешь, а только шепчу тебе "успокойся" и пытаюсь казаться целым.